рукописи на Запад. Платили ему достаточно, например, за пленку с Сахаровым он получил 25 тысяч долларов.
Участники салонных сборищ непременно — по западной традиции — выходили в сад, хозяин дома любил демонстрировать свой «бентли» — раритетную модель, исполненную в 1930-х годах чуть ли не в нескольких экземплярах, да и то для монархов Европы. Историки старинных автомобилей по сию пору ищут ее следы, якобы Луи продал машину в начале 1980-х годов директору Камерного еврейского театра за бешеные деньги (видимо, театр был и не таким уж и камерным). А какой гараж был у Луи! Чистенький, выложенный белоснежной кафельной плиткой, как операционная, в нем можно было поселить небольшое общежитие кулинарного техникума.
Много чего Луи рассказывал о себе, жаль, не успел оставить полноценных мемуаров, умер в 1992 году как раз перед наступлением эпохи всеобщей откровенности (прах его на Ваганьковском кладбище). Но еще больше он скрывал. Как-то с гордостью показал своему приятелю, переводчику Хрущева и Брежнева Виктору Суходреву настоящий орден Красной Звезды, надо полагать, его собственный. Только вот за что он его получил, не сказал. Переделкинские старожилы рассказывают, что орден этот ему сам товарищ Брежнев вручил за предотвращение ядерной войны с Китаем. Генсек смело снял его с себя (еще дадут!) и на пиджак Луи нацепил: носи, сынок, заслужил! Не раз видели его, крестившегося, входящим в переделкинский храм…
Глава седьмая.
Советская львица Лиля Брик и ее салоны
Квартира Бриков была, в сущности, отделением московской милиции.
Борис Пастернак
Укротительница мужчин и обольстительница поэтов — Донжуанский список Лили — Горбатую могила исправит — Осип Брик, марксист — Как делать деньги на песке — «Ося и Лиля были тут» — Первый богемный салон на улице Жуковского — Любовь на троих и больше — «Баллада о прокуренном вагоне» — «Башня» Вячеслава Иванова — Екатерина Гельцер: «Навертите меня ему!» — Лиля одевает Хлебникова — Сестры Синяковы — Лилины маскарады — Ахматова о Лиле: «На истасканном лице — наглые глаза» — Лиля, Пунин и Мейерхольд — В Москву, в Москву, за Совнаркомом! — Ося работает на ГПУ — «Для нас тогда чекисты были — святые люди!» — Яков Агранов, большой друг советской богемы — Второй богемный салон в Водопьяном переулке — Сергей Юткевич и Рита Райт — Третий богемный салон в Гендриковом — Новый муж Виталий Примаков — Четвертый салон в Спасопесковском — Лиля Слуцкому: «Боря, да вы поэт!» — Эльза Триоле и «Арагоша» — Лиля Щедрину: «Родион, да вы композитор!» — Пятый салон на Кутузовском — Соседи с Плисецкой — Как заманить Монтана — Все свежее, из «Березки» — Лиля Вознесенскому: «Андрюша, вы тоже поэт!» — Лимонову: «И вы поэт, Эдичка!» — Платья для Сергея Параджанова
За свою долгую жизнь Лиля Брик повидала немало, как и услышала в свой адрес достаточно бранных и восторженных слов, так что реакция магазинной публики (с рассказа о которой мы начали эту книгу) ее мало интересовала. Она давно уже жила в ином измерении. Свою миссию Лиля видела в том, чтобы помогать потенциальным гениям до тех пор, пока никто кругом их гениальность не распознал, пока гении эти голодны и сиры, нуждаясь в крыше над головой. Короче говоря, ее волновали исключительно богемные персонажи, но с задатками элитарности, способной при умелом подходе принести наибольший процент. Хорошо умея раскручивать того или иного поэта, композитора, художника, она была и меценатом, и продюсером, и импресарио — тут уж называй как хочешь (только в печку не ставь раньше времени!).
Как-то в один из салонных вечеров — а именно этот элемент богемной атмосферы Лиля переняла у дореволюционной интеллигенции и фактически присвоила себе — Владимир Маяковский, уже превратившийся благодаря ей из футуриста-хулигана в горлана-главаря, наставлял молодого композитора Матвея Блантера.
— Скажите, Владимир Владимирович, Пастернак действительно большой поэт? Я не понимаю многих его стихов, — спросил будущий автор «Катюши».
— Вы не огорчайтесь, но вам и не надо, Мотенька, понимать. Пастернак — гениальный поэт. Но пишет он не для вас, а для нас.
А Блантер и не думал огорчаться, сочинив в дальнейшем кучу песен «советских композиторов» — ему и Михаил Исаковский был вполне понятен и устраивал как соавтор. Ну а что же такое «для нас»? Это значит в первую очередь для любимой Маяковским Лили, ее мужа Осипа и их богемного окружения, в которое многие хотели бы попасть, но далеко не всех принимали. Однако неверным было бы отождествлять Лилю с одним Маяковским, ибо это лишь глава из полновесного романа ее жизни, в котором есть и другие, не менее захватывающие, например, Андрей Вознесенский, Борис Слуцкий, Виктор Соснора, Родион Щедрин, Сергей Параджанов и др. Кроме того, она и сама заслуживает отдельного жизнеописания, ибо личность ее оригинальна до такой степени, что до сих пор не знает аналогий и примеров.
Брик — ее фамилия по мужу Осипу. А появилась на свет урожденная Лиля Уриевна Каган (дочь юрисконсульта австрийского посольства и одновременно юриста-правозащитника евреев) в Москве в 1891 году. Черта оседлости не помешала семье Каган обосноваться в Первопрестольной — просочиться за эту пресловутую черту позволяли всякого рода послабления, как то — наличие высшего образования, получить которое было весьма непросто, учитывая мизерную процентную норму, с трудом допускавшую евреев в стены российских университетов. Кстати, мать Лили — Елена Юльевна училась в Московской консерватории, что тоже в общем-то неплохо.
Отец Лили Брик частный поверенный Уриель (Урий) Каган (или все-таки Коган, как упоминается он в источниках той поры?) слыл человеком начитанным, обожал Гёте, потому и нарек дочь в память о невесте этого великого немецкого поэта — Лили Шенеман. Тем самым он словно предвосхитил возникновение любовной драмы между Лилей и Маяковским, как и Гёте, посвящавшим своей возлюбленной стихи (правда, Гёте не «лег на дуло в 36», а протянул аж до восьмидесяти двух лет, быть может, по той причине, что в итоге предпочел другую женщину). Уриель Каган был членом литературно-художественного кружка, коих в Москве тогда развелось во множестве. В доме была обширная библиотека, царила салонная атмосфера — устраивались вечера, играли на рояле, разучивали сценки. Семья жила на Маросейке в Козьмодемьянском переулке, в доме купца Егорова, на третьем этаже, рядом с синагогой, кстати, в православие Каганы не крестились.
Лилю и ее младшую сестру Эльзу (на пять лет моложе) гувернантки научили говорить не только на русском, но и немецком и французском языках. Училась Лиля с 1905 года в Московской женской гимназии Министерства народного просвещения, учрежденной Людмилой Валицкой. Именно в этой престижной гимназии случился
